Журнальный мир

Светлой памяти коммунаров –

идеалистов и романтиков

Я родился в степном Крыму, в селе Листовое (современное название), расположенном на пологом холме, обрамленном с двух сторон напоминающими русла высохших рек балками. Во время весенних грозовых ливней эти балки превращались в стремительные селевые потоки, отрезая село на несколько часов от внешнего мира.

Листовое находится в 15 км от города Саки, известного всему миру за его чудодейственные лечебные грязи, и в 25 км от города Евпатория, снискавшей славу детского курорта.

Что знают о Листовом его нынешние жители, даже преклонного возраста? Ничего! Поэтому, когда в Германии в 2005 году вышла книга-исследование немецкого профессора Гётца Хиллига «„Войо-Нова“ в Крыму – забытая сельхозкоммуна (кибуц)» и некоторые жители села Листовое познакомились с ней, для них это стало настоящей сенсацией

В самом деле, обычное небольшое село, каких десятки в округе и сотни в Крыму. Но сколько драматических и трагических событий связано с ним, сколько переплелось и сломалось судеб людей, населявших его.

До революции на этом степном, без единого деревца участке земли было крошечное село Озгул. В нем был один-единственный построенный из местного камня-ракушечника дом и несколько хозяйственных построек. В доме жил управляющий имением местного помещика.

Судьба села резко изменилась, когда на этом месте в 1928 году переселенцами-реэмигрантами, прибывшими из Палестины, была основана еврейская сельскохозяйственная коммуна «Войо-Нова» (на эсперанто: «Новый быт»). В Палестине они были членами сионистской организации «Гдуд-ха-Авода» («Рабочий батальон»), представляя ее левое крыло. Все они были выходцами из России, преимущественно из регионов Прибалтики, Польши, Украины и Белоруссии. В Палестину они приехали молодыми людьми, спасаясь от еврейских погромов, участившихся в период революции и Гражданской войны. Вдохновленные идеями сионизма, они становились «гдудниками».

В Палестине они работали на сельхозработах, в каменоломнях, строили дома, гостиницы, дороги и осушали болота.

Но, как рассказывал мне мой отец, Пейсах Бекман, бывший «гдудник», сложившиеся реалии сложной экономической обстановки в подмандатной Палестине привели к тому, что в Гдуде образовалось левое крыло во главе с видным деятелем рабочего движения, яркой и незаурядной личностью – Менделем Элькиндом. Он и его сподвижники стали постепенно отходить от идей сионизма, все больше проникаясь идеями коммунизма и желанием участвовать в строительстве социалистического общества. Однако все они понимали, что в условиях Британского мандата, под эгидой которого находилась Палестина, это невозможно, и потому приняли роковое для себя решение: обратиться к советскому правительству с просьбой предоставить им участок земли, на котором они могли бы поселиться и основать еврейскую сельскохозяйственную коммуну. И по согласованию с Коминтерном такое разрешение они получили.

Так летом 1928 года тремя отдельными группами, на разных пароходах, в Советский Союз прибыло 75 человек (55 взрослых, 20 детей) во главе с Менделем Элькиндом, который стал председателем коммуны. Позднее, в 1929 и 1930 годах, из Палестины приехало еще более 15-ти человек. Климат степного Крыма, особенно в летний период, напоминает климат южных районов Палестины – теплый и сухой.

Коммунарам пришлось в буквальном смысле начинать все с нуля. Для организации сельхозкоммуны им был выделен участок земли в размере 1300 гектаров. Однако не хватало жилья, не было никакого сельскохозяйственного инвентаря и техники, а главное, не было средств для их приобретения. Отец рассказывал, что им с самого начала пришлось использовать палестинский опыт – работать в других районах в каменоломнях, на стройках и сельхозработах, с тем, чтобы зарплата использовалась для приобретения необходимого инвентаря и сельхозтехники.

Он с улыбкой вспоминал, что коммуна начала свое созидание и восхождение, имея в наличии всего две дойные коровы, двух рабочих лошадей и полтора десятка волов. Но коммунары были молоды и были идеалистами. Их объединяло необыкновенное чувство локтя и беспримерный трудовой энтузиазм. Основным разговорным языком в коммуне «Войо-Нова» был идиш, язык европейских ашкеназийских евреев. Несмотря на то, что все «палестинцы» владели языком иврит, они даже в разговорной речи старались пользоваться им очень осторожно, так как официальные советские органы считали его контрреволюционным и религиозным языком.

Со временем на развитие коммуны советская власть выделила ссуды и кредиты. Определенную финансовую помощь, автомашину, трактора, сельхозинвентарь, фураж и семена коммуне предоставил «Агроджойнт», американский благотворительный фонд оказания помощи евреям.

Результаты не заставили себя ждать. Уже к концу первого года своего существования коммуна «Войо-Нова» сумела создать на основе коллективного труда и коллективного быта крепкое хозяйство. Уже в 1930 году о коммуне «Войо-Нова» в советской и зарубежной прессе писали, как о некоем феномене. К этому времени коммунары обрабатывали уже более 3500 гектаров плодородной земли, собирая высокие урожаи зерновых культур и овощей с поливного огорода. Наличие последнего стало возможным благодаря тому, что коммунарам удалось вырыть в селе артезианский колодец и пробурить для полива артезианскую скважину. Ранние овощи шли на питание коммунаров и реализацию через посреднические организации в курортах Саки и Евпатории.

Значительно расширилась и окрепла животноводческая база коммуны. Стадо коров вместе с молодняком насчитывало более 1200 голов, из них 200 дойных коров, отара овец насчитывала более 1500 голов, в свиноферме откармливалось более 100 свиней, а в птичниках содержалось более 1300 штук племенной птицы.

Используя кибуцный опыт кормления животных сочными кормами из силосных башен, коммунары по надоям молока с одной коровы уже к 1931 году смогли обойти молочные фермы Канады и догнать Германию.

К 1932 году в коммуне было построено из добываемого тут же в селе камня-ракушечника три двухэтажных дома по двадцать комнат в каждом, три коровника, овчарни, свинарники, шесть птичников, четыре силосных башни и конюшня, в которой содержалось более двадцати рабочих лошадей.

Коммуна «Войо-Нова» обладала по тем временам хорошей технической базой, имея в наличии семь тракторов, одну автомашину, ремонтные мастерские, кузницу и необходимый набор сельхозинвентаря.

Дети коммунаров круглосуточно находились в детских яслях и детском саду. Питались коммунары в постоянно действующей общественной столовой. Бытовые услуги оказывал коммунарам кооператив, имелись прачечная и трикотажная мастерская.

Вначале членами коммуны были преимущественно молодые люди, но с 1930 года в нее стали прибывать и семейные переселенцы из Украины и Белоруссии. Среди них оказались моя мама Маня Березовская, прибывшая по комсомольской путевке вместе со своими родителями – моими бабушкой и дедушкой Розалией и Абрамом Березовскими, и своей младшей сестрой Любой.

Выдержав испытательный срок, мама начала работать дояркой, а дедушка – конюхом.

Годы жизни в коммуне мама вспоминала с особой теплотой. Коммунары считали себя членами одной большой и дружной семьи. Их объединяла одна цель.

Их объединял тяжелый коллективный труд, в который каждый коммунар с полной отдачей вносил свою лепту.

Но они не были роботами и не были рабами. После тяжелого трудового дня они могли отдыхать, веселиться и любить. Они были молоды и не могли оставаться равнодушными к закатам и рассветам, неповторимому крымскому звездному небу. Быстро появлялись молодые семьи. В 1932 году сыграли коммунарскую свадьбу и мои родители: Пейсах Бекман и Маня Березовская.

В окружении колхозов коммуна «Войо-Нова» воспринималась как явление и вызвала общественный резонанс. Она камня на камне не оставила от мифа о неспособности евреев к физическому сельскохозяйственному труду.

Мои родители вспоминали, что в коммуну зачастили делегации рабочих и колхозников со всего Советского Союза. Однажды в «Войо-Нова» с экскурсией приехала группа военных летчиков. В архиве отца сохранилась фотография его друга, коммунара Григория Пивовоза, снятого в летной кожаной куртке, шлеме и очках, видимо, позаимствованных у летчиков.

Не обошли коммуну «Войо-Нова» своим вниманием и деятели культуры и искусства.

С концертами в коммуну приезжали артисты еврейских театров. Младшая сестра мамы Люба Шатхина (девичья фамилия – Березовская) помнит приезд из Москвы известных артистов еврейского театра Зиновия Каминского и Портной.

В 1929, 1930 и 1931 годах в творческую командировку от Всероссийского общества «Художник» в коммуну приезжали московские художники Михаил (Мендл) Горшман и Меир Аксельрод. Каждый из них написал серию живописных акварелей, эскизов и набросков из жизни, быта и труда коммунаров. В память о своем пребывании в коммуне «Войо-Нова» они оставили на заднике сцены в сельском клубе написанное маслом большое живописное панно. Последний раз я видел это панно в конце пятидесятых.

Крымские акварели художников М. Горшмана и М. Аксельрода мне, к счастью, повезло увидеть. С рисунками Горшмана, которые он сам мне показал, я познакомился в шестидесятые годы в его московской квартире. Работы М. Аксельрода мне удалось увидеть уже в Израиле в октябре 1998 года на выставке в музее русского искусства в городе Рамат-Гане. Выставку организовала дочь Аксельрода, известная российская поэтесса Елена Аксельрод, живущая в Израиле с 1991 года. На открытие выставки я был приглашен вместе с группой детей бывших коммунаров коммуны «Войо-Нова».

Акварели Горшмана и Аксельрода произвели на меня ошеломляющее впечатление. У меня буквально замерло сердце и перехватило дыхание. В одном из портретов я сразу узнал друга моих родителей, коммунара Григория Пивовоза.

Каждый рисунок воскрешал в моей памяти знакомые с рождения места, жилые и хозяйственные постройки, реальные картины жизни, быта, труда и отдыха коммунаров. В них запечатлен колорит крымской степи, звенящий воздух знойного лета, пряный запах скошенных трав и несравненная золотистая струя зерна – убранного хлеба.

На фоне сплошной коллективизации сельского хозяйства коммуна «Войо-Нова» продолжала сохранять черты своей самобытности. В своей книге профессор Гётц Хиллиг назвал ее «островом в океане колохозов»

Неурожай 1932 года способствовал возникновению голода в соседней с Крымом Украине. Большую нехватку продуктов питания испытывали и соседние с коммуной переселенческие колхозы Крыма. А коммуна «Войо-Нова», по воспоминаниям родителей, сумела не только выстоять и сполна обеспечить себя продуктами питания, но и подкармливать детей соседних сел. И, невзирая на это, советская власть делала все, чтобы изменить статус коммуны, превратив ее в обыкновенную сельскохозяйственную артель. В 1934 году коммуна «Войо-Нова» была насильственно реорганизована в обычный колхоз с тем же названием.

Из него стали уезжать бывшие «гдудники», основатели коммуны. Одними из первых в Москву переедут Абрам Фридман с супругой Нехамой Блауштейн. Покинул коммуну вместе семьей ее бывший председатель М. Элькинд. Выйдя замуж за московского художника М. Горшмана, уехала в Москву коммунарка Шира Кушнир вместе с тремя дочерьми. Пройдет немало лет, и мы услышим имя талантливой еврейской писательницы Ширы Горшман. Ее дочь Шламита станет женой выдающегося актера Иннокентия Смоктуновского.

В Ленинград переехала семейная чета Рейниных – Виктор и Малка с двумя сыновьями. В Ленинграде Малка закончит мединститут и много лет будет заведовать терапевтическим отделением поликлиники, а Виктор станет высококвалифицированным рабочим. Расставшись со своей гражданской женой Геней Ежевской и дочерью Аллой, не пожелавшими уезжать из коммуны, уехал в Ленинград Илья Эрлих. В Ленинграде он женился на бывшей коммунарке Загаве Гордон, и у них родилась дочь Елена.

К моменту ликвидации коммуны, в селе, кроме трех многоквартирных домов, при содействии «Агроджойнта» было построено еще более 30-ти индивидуальных домиков, окончательно сформировавших облик села Листовое, сохранившегося до настоящего времени.

Оставшиеся в «Войо-Нова» бывшие коммунары, став членами колхоза, вселившись в новые дома, на своих подворьях обзаводились личным хозяйством, в том числе домашними животными и птицей. Среди них оказались и мои родители. В колхозе отец продолжал работать шофером, дедушка – конюхом, а мама начала работать счетоводом в колхозной бухгалтерии. Она ждала рождения второго ребенка.

Хозяйство колхоза «Войо-Нова», основанное на базе, заложенной коммуной, развивалось и укреплялось.

Утром 20 июня 1938 года отец повез в поселок Саки в райисполком на совещание председателя колхоза Кривошеина. Вечером Кривошеин сам пригнал машину из райцентра в колхоз и сообщил о том, что отца арестовали. Одного за другим арестовали 27 «палестинцев»-гдудников, бывших коммунаров «Войо-Нова»: Ефима Аронова, Пейсаха Бекмана, Ципору Бриль, Волько Вайтмана, Якова Вихмана, Авраама Гладштейна, Якова Гаусса, Шахне Гольцина, Бориса Гронфайна, Мордуха Головея, Исаака Гутмана, Иосифа Дрор-Фридмана, Шимона Друкера, Мирьям Клейман, Менделя Куницера, Альтера Карановича, Герша Пойзнер-Вайсброда, Григория Пивовоза, Якова Попельника, Евгению Ройзман, Израиля Сегала, Сару Табачник, Иосифа Тагера, Израиля Фридриха, Семена Фудима, Михаила Черняховского, Абрама Щедровицкого. В это же время в Москве были арестованы Абрам Фридман и Мендель Элькинд. Все они были осуждены как английские шпионы и объявлены врагами народа.

В Крыму их судил трибунал Одесского военного округа и своим постановлением приговорил каждого к различным срокам отбывания наказания в лагерях особого назначения. Фридмана и Элькинда судила в Москве Военная коллегия Верховного суда и приговорила Абрама Фридмана к отбыванию наказания в лагере без права переписки. Что это в то время означало, можно только догадываться. Мендель Элькинд – инициатор переезда из Палестины в Крым, организатор и председатель коммуны «Войо-Нова» – был приговорен к расстрелу, и в тот же день, 19 февраля 1938 года, приговор был приведен в исполнение. Для всех остальных начались годы суровых сталинских лагерей. Но не все дожили до освобождения. Пятнадцать осужденных бывших коммунаров коммуны «Войо-Ново» умерли в лагерях в сороковые годы.

С началом войны коммунары Есеф Шпиль, Герш Хейфец и Иосиф Ганс, избежавшие репрессий, были мобилизованы и отправлены на фронт. Все они погибли в октябре 1941 года под Перекопом, обороняя Крым.

Тяжелые испытания выпали на долю членов семей коммунаров, которым накануне оккупации Крыма, пришлось стать погонщиками колхозного скота, эвакуированного на Кавказ.

Полагая, что немцы не тронут семью и детей «врагов народа», колхозница Мина Сегал единственная отказалась от эвакуации и осталась в оккупированном Крыму в селе Листовом с двумя своими детьми и тремя детьми, оставшимися у нее на попечении после ареста родителей. В марте 1942 года каратели сбросили ее и детей живыми в заброшенный колодец и забросали гранатами.

Ушли в мир иной коммунары – идеалисты и романтики. До конца своих дней они не теряли друг друга из вида.

Их объединяла память о жизни в Палестине и коммуне «Войо-Нова», годы страданий в лагерях и более чем родственные чувства. Последняя коммунарка умерла на 97-м году жизни в Израиле 3 июля 2007 года. Это была моя мама, Маня Березовская.

Давно забыта коммуна «Войо-Нова», и мало кто помнит имена коммунаров. Но есть еще островок живой памяти – это дети коммунаров, которых уже тоже можно пересчитать по пальцам. Судьба разбросала нас по разным странам и континентам, но мы храним память наших родителей и коммуны, которая их объединила, а теперь объединяет нас:

Люба Березовская. Дочь коммунаров Розалии и Абрама Березовских, родилась в 1926 г. на Украине. Живет в Израиле.

Алла Ежевская. Дочь коммунаров Гени Ежевской и Ильи Эрлиха, родилась в 1929 г. в «Войо-Нова». Живет в Германии.

Зиновий (Золя) Бекман. Сын коммунаров Пейсаха Бекмана и Мани Березовской. Родился в 1934 г. в «Войо-Нова». Живет в Израиле.

Дина Фридман. Дочь коммунаров Абрама Фридмана и Нехамы Блауштейн. Родилась в 1933 г. в Москве. Живет в Москве.

Александр Горшман. Сын коммунарки Ширы и московского художника Мендла Горшмана. Родился в 1937 г. в Москве. Живет в Москве.

Люся Пойзнер. Дочь коммунаров Герша Пойзнера и Иды. Родилась в 1933 г. в «Войо-Нова». Живет в США.

Доля Ежевская. Дочь коммунаров Гени Ежевской и Шахне Гольцина, родилась в 1937 г. в «Войо-Нова». Живет в Израиле.

Послесловие

В 1996 году я с семьей репатриировался в Израиль. Накануне отъезда из Крыма я посетил родное село, попрощался с друзьями детства, на погостах поклонился могилам отца, бабушки и дедушки.

Думал, навсегда. Но прошло двенадцать лет, и движимый ностальгическим чувством по родным местам, друзьям, ученикам, коллегам и дорогим могилам, я на три недели прилетел в Крым. В один из дней я посетил в Симферополе еврейский культурно-просветительный центр, где познакомился с координатором этого центра Наташей Высоцкой, на редкость эрудированной, владеющей языками идиш и иврит, много делающей для возрождения еврейских традиций. Наташа способствовала тому, что газета «Хаверим» стала регулярно печатать мои очерки, воспоминания и рассказы.

По стечению обстоятельств в это же самое время в Симферополе работал в архивах, собирая дополнительный материал для своей книги о коммуне «Войо-Нова», немецкий профессор Гётц Хиллиг. Наташа помогала ему в работе.

Наташа Высоцкая и профессор Гётц Хиллиг, работая над книгой, в моем лице впервые встретили живого свидетеля, который родился и много лет жил в «Войо-Нова», знал, как сложились судьбы коммунаров. Более недели профессор в буквальном смысле не отпускал меня от себя. Я работал с ним в городских архивах, в том числе в Республиканском архиве Крыма, где удалось познакомится с документами КГБ (протоколами допросов отца и предъявленного ему обвинительного заключения).

По настоятельной просьбе профессора Хиллига мы побывали в селе Листовом. Он хотел не только его увидеть, но представить себе состояние коммунаров, волею судьбы оказавшихся на этом степном, безводном участке крымской земли.

То, что я увидел спустя двенадцать лет после моей репатриации в Израиль, повергло меня в шок. Все хозяйственные постройки представляли сплошные руины. И даже бывший дом управляющего имением, первое пристанище коммунаров, переживший революцию и несколько войн, стоял обветшалый и заколоченный. А еще совсем недавно, несколько десятилетий, в нем размещался известный на всю округу сельмаг. На всем следы разрушительной перестройки и неразумной экономической политики независимой Украины.

Признаюсь, показывая все это профессору Хиллигу, я испытывал неловкость и стыд, а перед светлой памятью коммунаров – жгучую боль и досаду.

Небольшое село Листовое в степной части Крыма, каких много в округе. Но сколько горя и страданий выпало на долю его основателей, бывших гдудников и коммунаров, драматических и трагических событий, происшедших в нем: необыкновенный взлет, крушение надежд, изломанные судбы и свой «Бабий Яр».¹

¹ – В работе над очерком автор использовал записки матери, коммунарки Мани Березовской, и некоторые архивные данные и цифры из книги Гётца Хиллига «”Войо-Нова“ в Крыму – забытая сельхозкоммуна (кибуц)».